Понедельник, 26 Январь 2015 10:00

Ржевская проза Вячеслава Кондратьева. Повесть «Сашка»

Автор  Вера читающая
Оцените материал
(8 голосов)
   Вячеслав Леонидович Кондратьев родился 30 октября 1920 в Полтаве в семье инженера-путейца. С 1922 жил в Москве. В 1939 поступил в Московский автодорожный институт, был призван в армию, служил на Дальнем Востоке. 
  В 1942–1944 – на фронте, участвовал в тяжелых затяжных боях, в том числе под Ржевом, был комиссован после ранения. После войны работал художником, учился в Полиграфическом институте (факультет художественного оформления печатной продукции). 
  Умер Кондратьев в Москве 23 сентября 1993 (покончил жизнь самоубийством из-за тяжелой болезни).
 
   Путь в литературу Вячеслава Леонидовича Кондратьева  как и каждого большого писателя, оказался неповторимо своеобразен.
 
    Вячеслав Леонидович Кондратьев — писатель-фронтовик — в современную литературу пришел достаточно поздно, спустя много лет после войны. 
В 1939-м с первого курса института ушел в армию, служил на Дальнем Востоке, так что войну встретил не новобранцем. 
    Когда началась Великая Отечественная, он находился на Дальнем Востоке. 23 июня, на второй день войны, у штаба полка выстроилась очередь тех, кто просил о переводе в действующую армию. В этой очереди стоял и Кондратьев. С декабря 1941 года Кондратьев на фронте, а в 1942 году находится подо Ржевом, где бои были особенно тяжелы, а наши потери особенно многочисленны. После второго ранения в 1943 году он провел полгода в госпитале и был демобилизован по инвалидности. 
    Он был чернорабочим войны, сержантом-пехотинцем, в составе 132-й отдельной стрелковой бригады участвовал в тяжёлом, неудачном для нашей армии сражении подо Ржевом; там он после гибели командира роты принял командование на себя. 
 
    Какова же должна была быть сила переживаний молодого человека, если память о них заставила его взяться за перо только в пятьдесят лет!
    Позже Кондратьев рассказал: «Первый бой потряс меня своей неподготовленностью и полным пренебрежением жизнью солдат. Мы пошли наступать без единого артиллерийского выстрела, лишь в середине боя нам на подмогу вышли два танка. Наступление захлебнулось, и полбатальона мы оставили на поле. 
    И тут я понял, что война ведётся и, видимо, будет вестись с той же жестокостью по отношению к своим, с какой велась и коллективизация, и борьба с "врагами народа", что Сталин, не жалея людей в мирное время, не будет тем более жалеть их на войне».
 
   По образованию художник-полиграфист, Кондратьев после окончания войны пытался описать свой трагический жизненный опыт, но написанное им его самого не удовлетворило. Воспоминания военных лет обрушились на него в конце 50-х. — позже он говорил: «Далёкие вроде бы годы вдруг приблизились вплотную. Даже запахи войны чуял я порой».
 
    О причинах своего позднего обращения к писательскому труду Вячеслав Леонидович писал так: «Многие из моих сверстников, кто как-то любил литературу, давно хотели рассказать о войне... Я даже повертелся одно время около Литинститута, но поступать почему-то не решился, хотя показать приемной комиссии было что. Остановило меня, наверное, несоответствие между тем, что писалось о фронте и войне, что видел на передовой я лично... И вот только «лейтенантская проза» — повести В. Быкова, Ю. Бондарева, Г. Бакланова,  в которых была показана настоящая война, — задела меня за живое. 
   Первую попытку написать что-то о Ржеве я сделал в 1960 году...» 
Но для того чтобы понять, как и что надо писать о войне, писателю понадобилось еще четырнадцать лет.
 
    Даже «лейтенантская проза» не отражала того, что видел на войне сам Кондратьев. 
«Видимо, у каждого из миллионов воевавших была своя война. Но именно своей войны я в книгах и не находил. Моя война — это стойкость и мужество солдат и офицеров, это страшный пехотный бой, это мокрые окопы, это также нехватка снарядов и мин...» 
 
   Как осколок, оставшийся в ране, через много лет, причиняя мучения, выходит из тела ветерана, так из сознания Кондратьева с душевной болью стала выходить военная проза.
 
    В пятьдесят лет он принялся лихорадочно писать свои обжигающие повести и рассказы: «Сашка», «Отпуск по ранению», «Встречи на Сретенке», «На поле Овсянниковском», «Селижаровский тракт», «Красные ворота», «Искупить кровью» и «Этот сорок восьмой»... 
 
    Все ржевские тетради (так однажды назвал свою прозу Кондратьев) связаны между собой многочисленными межтекстовыми сцеплениями. И хронология, и персонажи, и события, и мироощущение их тесно соприкасаются, пересекаются и образуют единый эпический цикл. 
     Книги «На сто пятом километре» повествует об армейской службе на Дальнем Востоке, «Селижаровский тракт» — о начале фронтовой жизни, «На поле Овсянниковском» и «Сашка» — передовая в районе Ржева, мёрзлая земля, болота, ельники, полуголодное существование между жизнью и смертью на пределе человеческих сил, обстрелы, атаки, поиск разведчиков, убитые, раненые, пленные.
    Некоторые фамилии переходят из главы в главу, повести прорастают одна в другую.
Например в конце повести «Сашка» раненый отпускник приезжает в родную Москву, в «Отпуске по ранению» он в столице. А «День победы в Чернове» всё замыкает: через двадцать лет уцелевший солдат возвращается в свою военную молодость.
 
   Для Кондратьева  очень ценно было то, что не ослабевает интерес молодых читателей к его «Сашке». 
 
    Повесть «Сашка» была написана в 1974 г. и целых пять лет не могла попасть в печать. 
Её удалось опубликовать благодаря поддержке К.Симонова. В ней полно воплотились лучшие особенности литературы 70-х гг., прежде всего — бескомпромиссная постановка самых острых нравственных вопросов.
   Сашка, кадровый солдат, во время боя берёт в плен немца, своего ровесника, лет двадцати — двадцати двух. Ротный приказывает Сашке отвести пленного в штаб. Немец боится, что Сашка может его по дороге застрелить, но Сашка подбирает нашу листовку на немецком языке и показывает её немцу, в которой немецким солдатам, сдавшимся в плен, обещана сытая жизнь, 
—Das is propaganda…— буркнул немец.
   Сашка возмутился. Это у немцев пропаганда, утверждает он, а у нас правда.
 
Сашка приводит своего пленного в блиндаж комбата. У капитана — командира батальона горе: накануне погибла медсестра Катенька, его любовь. Он в расстёгнутой гимнастёрке, заросший, со спутанными волосами и чёрными кругами около глаз. 
 
   Сашку мучает дурное предчувствие. Когда он с немцами дрался, они были для него враги, нелюди. Но теперь у него на пленного зла не было; он казался ему таким же солдатом, как он сам, только одетым в другую форму, одураченным и обманутым Гитлером. «Потому и мог разговаривать с ним по-человечески, принимать сигареты, курить вместе...»
   Кондратьев не произносит никаких высоких слов. А как прекрасен его Сашка! Воюет в тяжелейших условиях, ежеминутно рискует жизнью, а не озлобился, не ожесточился, сохранил человечность даже в нечеловечески трудных обстоятельствах. Это замечательно чистая душа. «Много, очень много видал Сашка смертей за это время — проживи до ста лет, столько не увидишь, — но цена человеческой жизни не умалилась в его сознании».
Взятый им немец не хочет ничего говорить, не отвечает на вопросы капитана. Сашке это понятно: немец давал присягу, он солдат. А капитан приказывает Сашке:
— Немца — в расход.
   У Сашки потемнело в глазах. Ведь листовки обещали немецким солдатам, которые попадут в плен-жизнь. И он, Сашка, обещал…
Срывающимся голосом он пытается объяснить это капитану, достаёт листовку. Но у капитана своя логика, логика войны.
   Немец понял, что его ждёт. 
Повёл Сашка немца. Лицо немца посерело, губы спеклись, в глазах предсмертная тоска. 
Вынул он из кармана советскую листовку, которая обещала ему жизнь, и стал рвать на мелкие кусочки, что-то бормоча при этом. 
   А ведь не брехня, не пропаганда в листовке, думает Сашка. И писалась листовка людьми повыше комбата. Ведёт Сашка немца расстреливать, а сам знает: «Есть у него в душе заслон какой или преграда, переступить которую он не в силах».
 
    Наконец, в немногих словах писатель обозначает три нравственных вектора, которые воздействуют на Сашку. Здесь и выясняется то принципиально новое, что принёс Кондратьев в военную прозу: небывало острая постановка нравственных вопросов. Никогда ещё в нашей литературе с такой силой не сталкивался воинский долг с общечеловеческой нравственностью, запрещающей убивать.
    «Впервые за всю службу в армии, за месяцы фронта столкнулись у Сашки  привычка подчиняться беспрекословно и страшное сомнение в справедливости и нужности того, что ему приказывали. 
И ещё третье есть, что сплелось с остальным: не может он беззащитного убивать. Не может, и всё!»
    Тянет Сашка время, ищет выход. И вдруг видит: вдали маячит высокая фигура капитана. Ровным, неспешным шагом идёт прямо к ним.
И секундной вспышкой мелькнуло — ну, а если... хлопнуть сейчас немца и бегом к капитану: «Ваше приказание выполнено...» И снята с души вся путань... И, даже не тронув автомата , только повернувшись чуть к немцу, увидел Сашка, как тот прочёл эту мысль секундную, смертной пеленой зашлись его глаза, заходил кадык...
 
   Ну, что комбат делать будет? Силой заставит немца угрохать? Есть в уставе такое — обязан командир добиться выполнения своего приказа во что бы то ни стало и, если нужно, оружие применить. Или просто за невыполнение приказа Сашку на месте кокнет?..
  
    Но Сашка не сник, не опустил глаза, а, ощутив вдруг, как окрепло в нём чувство собственной правоты, встретил взгляд капитана прямо, без страха, с отчаянной решимостью не уступить 
В поединке взглядов, характеров побеждает младший по званию и по возрасту - Сашка. 
 
   Капитан приказывает:
— Немца отвести в штаб бригады. Я отменяю своё приказание.
Теперь, пожалуй, можно понять, почему Кондратьев полжизни шёл к своему «Сашке». Чтобы так глубоко и точно исследовать нравственность, нужно набраться мудрости, узнать жизнь, людей, постичь социальную природу мира, в котором живёшь.
     «Сашка же вздохнул глубоко, полной грудью, обтёр со лба пот, провёл рукой по  волосам и окинул взором всю окрестность — и удаляющегося комбата, и большак, и церковь  разрушенную, которую и не примечал прежде, и синеющий бор за полем, и  небо, словно впервые за этот день увиденное, и немца, из-за которого вся эта неурядь вышла, и подумал: коли живой останется, то из всего, им на передке пережитого, будет для него этот случай  самым памятным, самым не забываемым...»
Мастерство писателя в том, что он смог показать тяжелую, изнуряющую, повседневную жизнь. 
 
   Война не обезличила, не обесцветила Сашкин характер. Он  любознателен  и пытлив.
Вячеслав Кондратьев изнутри раскрывает, какую тяжесть нес на своих плечах рядовой русский солдат. Именно он и его товарищи – решающая сила армии.
 И еще: в бесчеловечной, кровавой войне человек остается человеком. Это для писателя – главное. Об этом и написана повесть: о страшной войне и сохраненной человечности.
 
Источники изображений: thankyou.ru, dozor.narod.ru, www.tverlife.ru, briefly.ru 
 
Рекомендательный список:
 
1. Кондратьев В. На поле овсянниковском. Повести. Рассказы.- М.: Известия, 1985.- 576 с., ил.
 
2. Кондратьев В. Сашка. Отпуск по ранению: Повести.- М.: Дет.лит., 2006.- 287с., ил.
 
3. Произведения о Великой Отечественной войне на уроках литературы и во внеклассной работе: Кн.для учителя/ Сост. Е.Пронина.- М.: Просвещение. 1985.- 208 с., ил.
 
4. Мурзаева О.А. Человек на войне. Размышления о прочитанном.// Литература в школе – 2005 - №5 – с.32 – 35.
 
5. Соплова Т.Л. «Ржевская проза» В. Кондратьева // Уроки литературы – 2005 - №5 – с.7 – 9.
 
Прочитано 6005 раз Последнее изменение Вторник, 27 Январь 2015 16:26

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить