Чаще всего счастье и смысл жизни, по Достоевскому, достигаются путем страданий. Но они не самоцель. Это духовный путь человека, пытающегося найти свое место в несправедливо устроенном мире. Они, по мысли Достоевского, дают человеку ключ к сочувственному пониманию чужих страданий, чужого горя, делают его нравственно более чутким и жизненно более опытным и закаленным.
  В связи с излюбленной идеей Достоевского о благотворном значении страданий необходимо отметить необыкновенно глубокую, всеохватывающую мысль его о виновности и ответственности каждого перед всеми и всех перед каждым, мысль, положенную в основу повести еще молодого Достоевского «Слабое сердце», а затем ставшую доминирующей во всех его романах.
Человек не имеет права замыкаться в себе, жить лишь для себя, человек не имеет права проходить мимо несчастий, царящих в мире, неустанно повторял Достоевский. Человек ответственен не только за собственные поступки, но и за всякое зло, совершающееся в мире.
   Достоевский — бесконечно искренний и гуманный писатель. Он учил искать искру добра в каждом человеке, старался воспитать человека. «При полном реализме найти в человеке человека» — так определял сам Достоевский сущность своего гения, его высокую гуманистическую устремленность. Недаром многие из тех, кто испытывал в жизни минуты отчаяния, находили в произведениях Достоевского поддержку и выход. Они извлекали надежду из глубочайшей веры писателя в человека.
Читать Достоевского — это хотя и сладостная, но совсем не легкая работа, так как его произведения дают неизмеримо много для мысли и души.
      «Я никогда не мог понять мысли,— писал Достоевский в 1876 году,— что одна десятая доля людей должна получить высшее развитие, а остальные девять десятых должны лишь послужить к тому материалом и средством, а сами оставаться во мраке. Я не хочу мыслить и жить иначе, как с верой, что все наши девяносто миллионов русских (или там сколько их тогда народится) будут все, когда-нибудь, образованы, очеловечены и счастливы. Я знаю и верую твердо, что всеобщее просвещение никому у нас повредить не может. Верую даже, что царство мысли и света способно водвориться у нас, в нашей России, еще скорее, может быть, чем где бы то ни было... Я не знаю, как все это будет, но это сбудется».
    В 1839 году восемнадцатилетний юноша Достоевский писал брату: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».
Достоевский предчувствовал свое призвание. Всю жизнь он боролся за духовную природу человека, защищал его достоинство, личность и свободу.
   Достоевский принадлежит к тем писателям, биография которых тесно связана с творчеством, к тем писателям, которые смогли раскрыть себя в своих художественных произведениях. Вот почему ему удавалось так глубоко проникать в загадку человека. Разгадывая ее, Достоевский разгадывает тайну собственной личности, и, наоборот, свою судьбу он проецирует на судьбу своих героев. И как по романам Достоевского можно изучать их создателя, так и свою жизнь, собственный духовный опыт он вкладывает в свои романы.
Но в биографических вехах Достоевского есть такие важные точки отсчета, такие события, которые сыграли решающую роль в его жизненном и творческом пути.
    В молодости он «страстно» принимает атеистическое мировоззрение В. Г. Белинского и вступает в тайное революционное общество наиболее активных из петрашевцев («дуровцев»), решивших завести тайную типографию.

     22 декабря 1849 года Достоевский приговорен к смертной казни и стоит на эшафоте.
В эти страшные минуты в нем начинает умирать «старый человек». Четыре года Достоевский читает на каторге одну книгу — Евангелие— единственную книгу, разрешенную в остроге. Постепенно рождается «новый человек», начинается «перерождение убеждений».
Достоевский ушел на каторгу революционером и атеистом, а вернулся монархистом и верующим человеком.
    Как показала «Легенда о Великом Инквизиторе» в «Братьях Карамазовых», Достоевский не ставил знака равенства между христианством и государственностью.

   В этой интерпретации монархизма самим Достоевским сказалась мечта бывшего петрашевца о «золотом веке», о земном рае, о братстве всех людей. Но эту мечту после каторги и ссылки писатель всегда связывает с христианской верой, которая была им так всесторонне выстрадана, что в конце жизни он записывает по поводу последнего романа «Братья Карамазовы»: «И в Европе такой силы атеистических выражений нет и не было, стало быть, не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла...»
    После каторги религиозная тема является центральной в творчестве Достоевского. В 1870 году он писал своему другу, поэту А. Н. Майкову: «Главный вопрос... которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь,— существование божие».
Но страшная каторга, ужасы «Мертвого дома» неизбежно обостряли идею бунта и мечту Достоевского о счастье людей. Бунт и мечта писателя питались и русской действительностью после отмены крепостного права.
    Все великие романы Достоевского были написаны в пореформенной России. Множество фактов из окружающей жизни воспринимались Достоевским как зловещие признаки жуткой болезни, охватившей все слои общества, после того как «все в России переворотилось».
Вместе с социально-экономической основой старого феодально-крепостнического строя стали быстро разрушаться и все нравственные устои. Рушилось старое патриархальное «благообразие», капитализм принес распад, «беспорядок» (в черновых записях роман Достоевского «Подросток» назван «Беспорядком»), и в первую очередь распад вековых семейных устоев.
  Все заразились «бесом национального богатства», тлетворным влиянием капиталистического мира, где «человек может быть самым обыкновенным, деньги дадут ему все, то есть власть и право презрения». «Разложение — главная мысль романа»,— формулировал Достоевский свою задачу в одной из ранних записей к «Подростку».
   Но Достоевский был, пожалуй, единственным писателем в 60—70-е годы XIX века, кто воспринимал страшную эпоху надвигающегося капитализма как эпоху кризиса христианской культуры, умирания христианской веры. «Я плакал, — признается герой романа «Подросток» Версилов,— за них плакал, плакал по старой идее и, может быть, плакал настоящими слезами». И эту свою личную боль, свои слезы по умирающему христианству Достоевский возводил в степень трагедии всего современного ему человечества, а эту трагедию воспринимал как свою личную боль.
   Религиозный кризис в сознании Достоевского ассоциировался с грядущими грандиозными общественными и социальными потрясениями. Но, пройдя эшафот и каторгу, то есть круги человеческого ада, которые Данте и не снились даже, Достоевский всегда верил в то, что «и свет во тьме светит, и тьма не объяла его». 16 апреля 1864 года, на следующий день после смерти своей первой жены, Достоевский делает поразительное признание: «Высочайшее употребление, которое может сделать человек из своей личности, из полноты развития своего я, — это как бы уничтожить это я, отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно. И это величайшее счастье...
   Достоевского не поняли при жизни, мучившие его проблемы и вопросы, оказались недоступны современникам, а его глобальные пророчества казались плодом болезненного воображения. И в этом смысле Достоевский, действительно, прожил как непонятый и одинокий гений. Он мог бы повторить вслед за Раскольниковым, что «истинно великие люди должны ощущать на свете великую грусть».
    Но одиночество гения Достоевский преодолевал в творческом акте. Его биография и художественные произведения составляют единое целое. Он всегда «жил в литературе», без литературы он никогда не мыслил своего существования, художественное творчество было главным смыслом его существования, а само существование мыслилось им всегда как творческий акт. Поэтому подлинная биография Достоевского это и есть духовное единство его жизни и творчества, их взаимное сопряжение. И предлагаемая сейчас вниманию читателей книга — это духовная биография.
    И разве не звучит явственно осуждение философии «подполья» в творчестве Достоевского, исполненном высокого трагизма в силу того, что сам писатель не видел еще реальных путей к всеобщему и подлинному счастью людей?

Белов С.В.
Источник: Федор Михайлович Достоевский: Кн. для учителя. – М.: Просвещение, 1990.

Советуем прочитать:

1. Р. Лаут. Философия Достоевского в систематическом изложении. – М.: РЕСПУБЛИКА, 1996
2. Белов С.В. Федор Михайлович Достоевский: Кн. для учителя. – М.:
3. Айзерман, Л. Достоевский профильный и непрофильный / Л. Айзерман // Литература в школе. — 2011 .— № 9 .— С. 31-34 .— (Поиск. Опыт. Мастерство; Уроки)
4. Амелина, Н. В. Образ Петербурга в романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание" : Урок литературы в 10 классе / Амелина Н. В. // Русская словесность. — 2011 .— № 3
5. Арзамасова, Н. "Евгений Миронов изменил мое представление о Достоевском" / Л. Арзамасова; беседовала Н. Шульга // Комсомольская правда. — 2011 .— 21 мая (№ 72) .— С. 14

Источник фото: http://www.aif.ru/culture/classic/1213954, http://www.peoples.ru/art/literature/poetry/contemporary/dostoevsky/, http://news.sarbc.ru/main/2015/11/10/176240.html, http://novo24.ru/doc/102991_fedor_dostoevskiy.osoboe_slovco_o_slavianah_na_zloby_dnia.html