Вторник, 28 Август 2018 11:59

Пушкинские места. Путешествие А.С. Пушкина на Кавказ

Автор  Вера читающая
Оцените материал
(8 голосов)

Определяя значение Грузии для русских писателей, советский поэт Н.Тихонов заметил: "Есть страны, полные особого значения для других стран... Они оказывают свое влияние на художников, писателей, ученых... Одна из таких стран в Европе, стран, которые для европейского сознания являются полными особого смысла, по-моему, - Италия. Европейские поэты-классики все побывали в ней, все отдали ей особый дар своего сердца. Для русских поэтов, нашей Италией, несомненно, стала Грузия". Путешествие на юг, на Кавказ, в Грузию было мечтою Пушкина с юных лет.

000113 1

А узнал он о кавказских землях в раннем детстве, когда слушал сказку о подвигах Бовы - переводная повесть о Бове-королевиче и его женитьбе на дочери армянского (по другой версии - грузинского) царя Зензевея приобрела в XVIII веке характер русской народной сказки.

Позднее, в лицейские годы, Пушкин познакомился и сблизился с людьми грузинского и армянского происхождения, проживавшими в Петербурге, от которых он получил сведения о Грузии и Армении. Среди них - Теймураз Багратиони, один из первых переводчиков произведений великого русского поэта на грузинский язык, первый грузин, избранный членом Российской Академии наук. В бумагах Т. Багратиони сохранились не только рукописи переводов, но и карандашный портрет, имеющий сходство с Пушкиным.

О Грузии поэту мог рассказывать и его соученик по лицею Д. А. Эрнстов (Эристави) - впоследствии известный литератор и историк, автор многих статей о политическом, историческом и культурном прошлом Грузии. До самой гибели русского поэта Эристов и Пушкин сохраняли друг к другу истинно дружеское расположение и глубокое взаимное уважение.

В числе знакомых и друзей поэта было много потомков лиц кавказского происхождения, которые из-за создавшихся политических осложнений вынуждены были в XVII-XVIII веках переселиться в Россию, они выдвинули из своей среды немало деятелей как национальной, так и русской культуры, в равной степени предано служивших и своей покинутой отчизне, и стране, ставшей их второй родиной; среди них - поэт-карамзинист, издатель "Дамского журнала" П. И. Шаликов (Шаликашвили); литератор Н. А. Цертелев (Церетели), книгу "древних стихотворении" которого Пушкин просил выслать ему в Кишинев и посылал поклон автору; Ф. И. Цицианов (Цицишвили), который служил в Семеновском гвардейском полку и после известной "Семеновской истории" (1820) был переведен в Псковский пехотный полк (Пушкин подарил ему свой портрет); Д. Е. Цицианов - дед "южной ласточки" А. О. Россет (Смирновой); семья Дадиани, состоявшая в родстве с Пушкиным; фрейлина В. И. Туркестанова (Туркестанишвили) и другие.

Интерес к Кавказу формировался на протяжении лет под влиянием тех знакомых и друзей поэта из декабристских кругов, которые по разным причинам были отправлены за Кавказский хребет. Среди них - А. С. Грибоедов, А. А. Шишков, А. И. Якубович, В. К. Кюхельбекер, П. А. Муханов, Н. Н. Раевский (младший), В. Д. Вольховский, И. Г. Бурцов, М. И. Пущин и другие.

Важным источником сведений Пушкина о Кавказе и Закавказье являлась литература, хранившаяся в его библиотеке. Здесь были книги и статьи многих писателей, в которых сообщались любопытные сведения об истории и жизни народов Кавказа и Закавказья. Хорошо был знаком поэт с современными произведениями, посвященными Кавказу, со стихотворениями Г. Державина и В. Жуковского, В. Кюхельбекера, с очерком А. Якубовича, с "Письмом к издателю ("Сына Отечества") из Тифлиса" А. Грибоедова (1819 год). Так что, отправляясь летом 1820 года на Кавказ с Раевскими, поэт был внутренне готов к встрече с этой землей.

Новую волну интереса к Кавказу и Закавказью вызвали войны России с Персией (1826-1827 годы) и Турцией (1828-1829 годы), завершившиеся освобождением Восточной Армении. Сообщения о ходе обеих военных кампаний, статьи о современном положении и историческом прошлом армянского народа публиковались в периодической печати.

Помимо периодики и книг, сведения об Армении Пушкин мог черпать у брата, Льва Сергеевича, участника обеих войн, у Дениса Давыдова, с которым он неоднократно встречался после его возвращения из действовавшей против персов русской армии, а также у А. С. Грибоедова, с которым, как известно, имел долгую беседу в его последний приезд в Петербург в 1828 году, когда тот привез текст Туркманчайского договора.

000114
Пушкинские места Кавказа и Закавказья

Второе путешествие на Кавказ Пушкин задумал еще в 1827 году и писал о том брату Льву. В 1828 году он просился в действующую армию, но в этом ему было отказано. Ответ шефа жандармов А. Х. Бенкендорфа был краток и очень выразителен: "Все места заняты".

Пушкин, особенно остро почувствовавший себя пленником самодержавия, переживал в конце 1820-х годов моменты глубоких душевных потрясений. В 1828-1829 годах А. П. Керн встречала Пушкина "часто мрачным, рассеяным и апатичным", а С. М. Карамзина - "угрюмым в обществе". В начале 1829 года П. А. Вяземский "не узнавал прежнего Пушкина". По словам одного из компетентных исследователей грузинских связей великого поэта В. С. Шадури, "Пушкин чувствует себя одиноким без своих братьев, друзей, товарищей-декабристов".

Было и еще одно обстоятельство, которое влекло Пушкина в далекую Грузию и Армению: озабоченность судьбою декабристов и причастных к ним лиц, сосланных Николаем I на Кавказ с наказом кровью искупить свою вину", - более 70 офицеров, разжалованных в солдаты и распределенных в различные части Отдельного Кавказского корпуса, а также около 2800 рядовых, составивших Сводный уланский полк. Им поручались наиболее сложные и опасные боевые задания, которые с честью выполнялись. Однако их имена находились под запретом, их выдающиеся заслуги в победах русского оружия замалчивались. И это было известно Пушкину.

Отчаявшись получить официальное разрешение, Пушкин в марте 1829 года решил отправиться на Кавказ "самовольно". По дороге он задержался в Москве, где в конце апреля неудачно посватался к Н. Н. Гончаровой, не получив ни отказа, ни согласия. Это побудило поэта ускорить отъезд, и 1 мая 1829 года он выехал на Кавказ. Узнав об этом, Николай I пришел в ярость и приказал "потребовать от него [Пушкина] объяснений. Кто ему разрешил отправиться в Арзрум, во-первых, это заграница, а во-вторых, он забыл, что обязан предупреждать меня обо о всем, что он делает, по крайней мере, касательно своих путешествий. Дойдет до того, что после первого же случая ему будет определено место жительства".

Объяснения были потребованы Бенкендорфом по возвращении поэта из Закавказья. В ответ Пушкин заявил, что он отправился не в Грузию, а на Минеральные Воды. "По прибытии на Кавказ, - добавлял он, - я не мог устоять против желания повидаться с братом, который служит в Нижегородском драгунском полку и с которым я был разлучен в течение 5 лет. Я подумал, что имею право съездить в Тифлис. Приехав, я уже не застал там армии. Я написал Николаю Раевскому, другу детства, с просьбой выхлопотать для меня разрешение на приезд в лагерь. Я прибыл туда в самый день перехода через Саганлу, и, раз я уже был там, мне показалось неудобным уклоняться от участия в делах, которые должны были последовать; вот почему я проделал кампанию в качестве не то солдата, не то путешественника".

Пушкин, однако, "лукавил". Ведь в подорожной, которую он взял в Петербурге, конечным пунктом был указан Тбилиси, а не Минеральные Воды. О том, что он отправился именно в Грузию, знали многие. Московский почт-директор А. Я. Булгаков, которого поэт посетил 20 марта 1829 года, писал на следующий день своему брату, что Пушкин "едет в армию Паскевича узнать все ужасы войны, послужить волонтером, может, и воспеть все это". Об этом же писал в марте 1829 года Е. Баратынский П. Вяземскому (Пушкин "дожидается весны, чтобы ехать в Грузию"), В. Л. Пушкин П. Вяземскому ("Александр Пушкин здесь, и едет в Тифлис, к брату") и другие.

Сам Пушкин в первоначальном наброске предисловия к "Путешествию в Арзрум" называл уже не одну причину поездки в Закавказье, а несколько: "В 1829-м году отправился я на Кавказ лечиться на водах. Находясь в таком близком расстоянии от Тифлиса, мне захотелось туда съездить для свидания с некоторыми из моих приятелей и с братом, служившим тогда в Нижегородском драгунском полку. Приехав в Тифлис, я уже никого из них не нашел; армия выступила в поход. Желание видеть войну и сторону мало известную побудило меня просить у его сиятельства графа Паскевича- Эриванского позволения приехать в армию. Таким образом, видел я блестящую войну, увенчанную взятием Арзрума".

Видимо, поняв, что эта часть предисловия, несмотря на наличие упомянутых в письме к Бенкендорфу Кавказских Минеральных Вод и брата, все же сильно расходится с его официальным объяснением, Пушкин в дальнейшем изъял его из печатного текста.

Таким образом, Пушкин с самого начала отправился именно в Закавказье, желая встретиться с декабристами и опальными друзьями (а заодно, конечно, и с братом), увидеть русско - турецкую войну, нарисовать ее исторически верную картину, отдать должное русской армии, показать мужество и героизм ссыльных декабристов и ближе познакомиться с давно уже интересовавшей его "стороной мало известной".

Этот интерес поэта к Кавказу, и в частности к Грузии и Армении, как мы видим, не был случаен, он носил направленный характер и обусловливался его пониманием исторической миссии России. В отличие от П. Вяземского, считавшего войны с Персией и Турцией "не отечественным делом", "не русской бранью 1812 года", Пушкин глубоко осознавал спасительную роль России по отношению к народам Закавказья, объективно-прогрессивное значение вхождения в ее состав Грузии, Армении и Азербайджана.

000115

Мечта поэта - увидеть "русскую Италию" - осуществилась в 1820 году, и судьба, по словам Н. В. Гоголя, "забросила его туда, где гладкая неизмеримость России прерывается подоблачными горами и обвевается югом". Здесь перед Пушкиным открылся "исполинский, покрытый вечным снегом Кавказ". В письме к брату Пушкин писал: "Два месяца жил я на Кавказе... Жалею, мой друг, что ты со мною вместе не видел великолепную цепь этих гор; ледяные их вершины, которые издали, на ясной заре, кажутся странными облаками, разноцветными и недвижными; жалею, что не всходил со мною на острый верх пятихолмного Бешту, Машука, Железной горы, Каменной и Змеиной. Кавказский край, знойная граница Азии, любопытен во всех отношениях".

Семья Раевских, с которой путешествовал Пушкин, приехала в Горячие Воды (ныне Пятигорск) и остановилась здесь надолго. Горячие Воды, Горячеводск (так назывался город до 1830 года), располагались по реке Подкумок и на склонах горы Машук. Город вырос из Константиногорской крепости, основанной недалеко от целебных источников горы Горячей - отрога Машука. Первое время посетители вод останавливались у самых источников, в калмыцких кибитках. Планомерная застройка города началась с 1826 года. Таким образом, в первое свое пребывание на Кавказе Пушкин посетил те места, которые великолепно описаны М. Ю. Лермонтовым и теперь больше известны под именем "лермонтовских". Свое пребывание здесь Пушкин использовал для лечения, принимая ванны в примитивных ямах, наполненных целебной источниковой водой. "Ванны, - писал Пушкин, - находились в лачужках, наскоро построенных. Источники, большею частию в первобытном своем виде, били, дымились и стекали с гор по разным направлениям, оставляя по себе белые и красноватые следы. Мы черпали кипучую воду ковшиком из коры или дном разбитой бутылки".

Несмотря на все неудобства, ванны оказали целебное действие на Пушкина. "Воды мне были очень нужны и черезвычайно помогли, - особенно серные горячие, - писал он брату Л. С. Пушкину. - Впрочем, купался в теплых кисло-серных, в железных и в кислых холодных. Все эти целебные ключи находятся не в дальном расстоянье друг от друга, в последних отраслях Кавказских гор". Поездка пошла явно на пользу Пушкину.

000116

Разумеется, на водах Пушкин не только лечился. Вместе с братьями Раевскими поэт совершал прогулки по живописным окрестностям Горячеводска. Судя по письму к брату, он побывал в Кислых Водах (Кисловодске) и Железных Водах (Железноводске). Первый из них получил статут города с 1830 года. Во время пребывания Пушкина на Кавказе он представлял собой небольшую слободку, расположенную рядом с крепостью, которая была построена в 1803 году. Железные Воды (город - с 1917 года) возникли в начале прошлого столетия у подножия и на склонах горы Железной, возле источника минеральной воды, открытого в 1810 году известным врачом-филантропом Ф. П. Гаазом, широко практиковавшим в знакомой Пушкину дворянской среде Москвы и отдававшим все свои деньги на помощь обездоленным, колодникам и бедным, за что еще в дореволюционное время ему был поставлен скульптурный памятник.

Видел Пушкин и Ессентуки (город - с 1917 года) - в то время военное укрепление, созданное в 1798 году.

Кавказские впечатления отразились в творчестве Пушкина. По словам брата поэта, Л. С. Пушкина, "Кавказ... произвел на него сильное впечатление, которое и отозвалось поэмою "Кавказский пленник". Действительно, величественная и дикая природа Кавказа, своеобразный уклад жизни казаков и горцев, опасность внезапного нападения черкесов - вся эта романтика жизни поддерживала романтизм и в поэтическом творчестве.

Уже в эпилоге к "Руслану и Людмиле" (1820) Пушкин описал свои первые впечатления:

Забытый светом и молвою,

Далече от брегов Невы,

Теперь я вижу пред собою

Кавказа гордые главы.

Над их вершинами крутыми,

На скате каменных стремнин

Питаюсь чувствами немыми

И чудной прелестью картин

Природы дикой и угрюмой...

На Кавказе Пушкин в одном из духанов встретил солдата-инвалида, рассказавшего ему историю своего пребывания в плену у черкесов. Этот рассказ послужил творческим импульсом и дал богатый материал для создания поэмы "Кавказский пленник" (1820-1821).

Пушкин явился подлинным первооткрывателем этого края. "Грандиозный образ Кавказа с его воинственными жителями, - писал Белинский, - в первый раз был воспроизведен русскою поэзиею, - и только в поэме Пушкина ["Кавказский пленник"] в первый раз русское общество познакомилось с Кавказом, давно уже знакомым России по оружию".

"Кавказский пленник" произвел огромное впечатление новизной темы и жанра, образами, стилем, языком и особенно своим чарующим миром свободы, силы, красоты. "...С легкой руки Пушкина, - писал Белинский, - Кавказ сделался для русских заветною страною не только широкой, раздольной воли, но и неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний! Муза Пушкина как бы освятила давно уже на деле существовавшее родство России с этим краем".

Особо подчеркивал Белинский верность воссозданного в поэме пейзажа. "Кто был на Кавказе, - писал он, - тот не мог не удивляться верности картин Пушкина: взгляните, хотя с возвышенностей, при которых стоит Пятигорск, на отдаленную цепь гор, - и вы невольно повторите мысленно эти стихи". Основным предметом этой поэмы, по словам Белинского, была "поэтическая жизнь диких и вольных горцев", а "описания дикой воли, разбойнического героизма и домашней жизни горцев дышат чертами ярко верными". Характерно, что и сам Пушкин считал, что "черкесы, их обычаи и нравы занимают большую и лучшую часть... повести"

000124

По первоначальному замыслу, действие "Кавказского пленника" должно было происходить в Грузии, историю которой он уже хорошо знал. "Счастливый климат Грузии, - писал он в примечаниях к поэме, - не вознаграждает сию страну за все бедствия, вечно ею претерпеваемые". Однако автор был вынужден изменить свой замысел, так как не знал еще грузинской действительности. "С вершин заоблачных бесснежного Бешту, - писал он, - видел я только в отдаленье ледяные главы Казбека и Эльбруса. Сцена моей поэмы должна бы находиться на берегах шумного Терека, на границах Грузии, в глухих ущелиях Кавказа - я поставил моего героя в однообразных равнинах, где сам прожил два месяца - где возвышаются в дальном расстоянии друг от друга четыре горы, отрасль последняя Кавказа..."

По Военно-Грузинской дороге

21 мая 1829 года Пушкин через укрепления Урухское и Ардон прибыл во Владикавказ, откуда начинался путь в Грузию.

В то время красивейшая и прославленная Военно-Грузинская дорога была кратчайшим путем в Грузию, она пересекала Главный Кавказский хребет там, где ширина этого величайшего горного пояса Европы минимальна - всего 110 километров. Этот основной перевальный путь с Северного Кавказа в Закавказье был известен издревле. О нем упоминают римские историки Плиний Старший и Страбон, а также грузинские летописцы, арабские, византийские и иранские источники. История помнит немало кровопролитных сражений за господство - над этим стратегически важным путем.

Дарьяльское ущелье известно в древнегрузинской литературе под различными именами: Арагвис кари (Арагвские ворота), Осетис кари (врата Осетии), Дариалис кари (врата Дарьяла) или просто Дариали. Начиная с XV века между Россией и Грузией устанавливаются почти непрерывные государственные контакты, приведшие в 1783 году к подписанию Георгиевского трактата, по которому Грузия добровольно вступила под протекторат России; в 1801 году Грузия вошла в состав России. С этого времени Дарьяльская дорога становится постоянной транспортной артерией, по которой народы Закавказья общались с Россией. Поскольку до 1801 года дорога через Дарьяльское ущелье выполняла в основном военно-стратегические функции, ее постройкой, охраной и эксплуатацией занималось военное ведомство. Отсюда и ее название - Военно-Грузинская дорога.

Характерно, что Пушкин хорошо знал историю векового содружества русского и грузинского народов. "Грузия, - писал он, - прибегнула под покровительство России в 1783 году... Грузины народ воинственный. Они доказали свою храбрость под нашими знаменами".

000119

Регулярное колесное движение по Военно-Грузинской дороге началось после 1827 года. В определенные дни отправлялись обоз и почта, они сопровождались обязательным эскортом из конных казаков, пехоты и пушки. Такой порядок передвижения назывался оказией и просуществовал до середины XIX столетия. С этой-то оказией и прибыл во Владикавказ 21 мая 1829 года А. С. Пушкин.

Владикавказ. Основан в 1784 году как крепость, призванная охранять дорогу через Дарьяльское ущелье, неоднократно переустраивался и расширялся. К 1860 году крепость утратила свое первоначальное стратегическое значение и превратилась в город, ставший административным центром Терской области. Пушкин с интересом осмотрел крепость, отметив, что "осетинцы самое бедное племя из народов, обитающих на Кавказе". Следует сказать, что описания Пушкина, несмотря на строгости цензуры, полны критики в адрес самодержавной политики на Кавказе. "В крепости, - писал он, - видел я черкесских аманатов, резвых и красивых мальчиков... Их держат в жалком положении. Они ходят в лохмотьях, полунагие и в отвратительной нечистоте". Вообще, путешествуя в 1829 году по Кавказу, Пушкин не раз отмечал печальные результаты антинародной колонизаторской политики царизма.

Пушкин подчеркивает нищету и бесправие горцев: "изодранные" чадры на женщинах, "пестрые лохмотья". - "Грузинские деревни, - писал он, - издали казались мне прекрасными садами, но, подъезжая к ним, видел я несколько бедных сакель, осененных пыльными тополями".

000118

Интерес Пушкина привлекли и осетинские аулы, окружавшие Владикавказ. Посетив один из них, поэт попал на похороны, поразившие его незнакомым обрядом. Пушкин не только описал его в "Путешествии в Арзрум", но и подробно воспроизвел в поэме "Тазит" (1829-1830), обогатив картину множеством живых, конкретных, эмоционально насыщенных деталей.

Владикавказ - Ларс. Выехав из Владикавказа 22 мая "с пехотой и в казаками", Пушкин со спутниками проехали большую и красивую тенистую аллею, которая сохранилась и по сей день. Здесь, в местности Редант, в начале прошлого столетия находился небольшой военный пост Новый. Сейчас эта местность, как и бывший военный пост Балта, входят в черту города. Во времена Пушкина на одном из крутых поворотов на пути от Балты до Ларса нависала огромная известковая скала. Ровно столетие спустя, в 1929 году, скала объемом до 6000 кубометров рухнула, перекрыв движение на трое суток.

Миновав 18 километров, оказия проследовала через село Чми, где и ныне можно увидеть затопленные Тереком развалины военного укрепления, носившего название Джераховское. Отсюда начинался путь в Джераховское ущелье, в котором и по сей день сохранилось немало развалин башен, замков, древних захоронений. "Кавказ нас принял в свое святилище, - писал Пушкин. - Мы услышали глухой шум и увидели Терек, разливающийся по разным направлениям... Чем далее углублялись мы в горы, тем уже становилось ущелие. Стесненный Терек с ревом бросает свои мутные волны чрез утесы, преграждающие ему путь. Ущелие извивается вдоль его течения. Каменные подошвы гор обточены его волнами. Я шел пешком и поминутно останавливался, пораженный мрачною прелестию природы".

Дорога, по которой двигались путешественники, в то время была не безопасной. "Не доходя до Ларса, - писал Пушкин, - я отстал от конвоя, засмотревшись на огромные скалы, между коими хлещет Терек с яростию неизъяснимой. Вдруг бежит ко мне солдат, крича мне издали: "Не останавливайтесь, ваше благородие, убьют!" Это предостережение с непривычки показалось мне чрезвычайно странным. Дело в том, что осетинские разбойники, безопасные в этом узком месте, стреляют через Терек в путешественников. Накануне нашего перехода они напали таким образом на генерала Бековича, проскакавшего сквозь их выстрелы".

Ларс. 22 мая путники прибыли в Ларс, где и заночевали. Здесь произошло весьма символическое событие: Пушкин нашел на станции зачитанную поэму "Кавказский пленник", встретил ее там, где примерно должно было происходить действие его произведения. "Здесь, - писал Пушкин, - нашел я измаранный список "Кавказского пленника" и, признаюсь, перечел его с большим удовольствием. Все это слабо, молодо, неполно; но многое угадано и выражено верно". В Ларсе сохранилось здание бывшей почтовой станции.

Дарьяльское ущелье. Наутро Пушкин продолжил свой путь. Миновав Дарьяльский пост, путники вступили в знаменитое ущелье, в начале которого в русле Терека лежит громадный гранитный валун, прозванный "Ермоловским камнем" в честь героя Отечественной войны 1812 года, главнокомандующего на Кавказе (1816-1827), генерала А. П. Ермолова. В 1832 году валун скатился с горы Казбек, а позже течением его снесло к Ларсу.

Перейдя подвесной канатный "Чертов мост" (от слова "черта"), да месте которого выстроен ныне каменный, путники вступили на территорию нынешней Грузинской ССР. "Скалы с обеих сторон стоят параллельными стенами, - писал Пушкин. - Здесь так узко, так узко... что не только видишь, но, кажется, чувствуешь тесноту. Клочок неба как лента синеет над вашей головою... Недалеко от поста мостик смело переброшен через реку. На нем стоишь, как на мельнице. Мостик весь так и трясется, а Терек шумит, как колеса, движущие жернов".

Дарьяльское ущелье напомнило Пушкину картину Рембрандта "Похищение Ганимеда". "К тому же, - добавлял поэт, - и ущелье освещено совершенно в его вкусе". Надо сказать, что Пушкин не только великолепно описал это ущелье, но и, выявив отличное знание научной литературы, опроверг ошибочное мнение о происхождении слова "Дариал".

Дарьяльское ущелье вдохновило Пушкина на создание таких произведений, как - "Меж горных стен несется Терек", "И вот ущелье мрачных скал", "Страшно и скучно". Вот как описал он в первом из них увиденную картину:

Меж горных стен несется Терек,

Волнами точит дикий берег,

Клокочет вкруг огромных скал,

То здесь, то там дорогу роет,

Как зверь живой, ревет и воет -

И вдруг утих и смирен стал.

Упоминания о Дарьяльском ущелье и бурном Тереке встречаются не только в стихотворениях Пушкина, но и в "Путешествии в Арзрум", "Евгении Онегине", "Тазите". Тема Терека, по словам В. С. Шадури, у Пушкина везде звучит как гимн свободе, "как прославление борьбы против темных и тупых сил. Везде мятежный Терек противопоставляется теснинам Дарьяла, черным скалам и грозным обвалам".

000120

Пушкин настолько был очарован Дарьяльским ущельем, что хотел постоянно иметь его изображение перед глазами. Поэтому-то он и попросил художника Н. Г. Чернецова выполнить акварель - "Вид Дариала, взятый с дороги, ведущей из Тифлиса во Владикавказ". Эта акварель имеет помету: "Писана была картина для поэта А. С. Пушкина" и дату: "1830 года сентября 22 дня". Картина маслом по этому рисунку (1832) была подарена Пушкину и висела до конца жизни поэта в его кабинете в последней петербургской квартире на Мойке.

Казбеги. Из Дарьяла Пушкин направился в Казбеги. "Деревня Казбек находится у подошвы горы Казбек и принадлежит князю Казбеку, - писал Пушкин. Сейчас при въезде в поселок можно увидеть гранитный памятник А. С. Пушкину, воздвигнутый в 1962 году. В краеведческом музее наряду с другими интереснейшими экспонатами выставлены шашка и курительная трубка А. С. Пушкина, бывшие с ним во время путешествия в Арзрум и подаренные им в 1829 году в Тбилиси княгине Манане Орбелиани, в доме которой был известный литературный салон - средоточие всего прогрессивного в литературе и искусстве (колоритный портрет М. Орбелиани создан Л. Толстым в "Хаджи Мурате").

Дождливая и туманная погода помешала Пушкину увидеть гору Казбек. Зато на обратном пути природа оказалась благосклонной к поэту. "Утром, проезжая мимо Казбека, - писал он, - увидел я чудное зрелище. Белые оборванные тучи перетягивались через вершину горы, и уединенный монастырь, озаренный лучами солнца, казалось, плавал в воздухе, несомый облаками". Замечательный памятник грузинской материальной культуры XIV века - церковь Цминда Самеба (Святой троицы), прекрасно сохранившаяся и по сей день, вдохновила Пушкина на создание стихотворения "Монастырь на Казбеке" :

Высоко над семьею гор,

Казбек, твой царственный шатер

Сияет вечными лучами.

Твой монастырь за облаками,

Как в небе реющий ковчег,

Парит, чуть видный, над горами.

Коби. Ночевал поэт в Коби. В Коби поэт расстался с В. А. Мусиным-Пушкиным, вместе с которым ехал от Новочеркасска, отправил свою тяжелую петербургскую коляску во Владикавказ и продолжил путь верхом. "Дорога шла через обвал, - писал он, - обрушившийся в конце июня 1827 года. Таковые случаи бывают обыкновенно каждые семь лет. Огромная глыба, свалясь, засыпала ущелие на целую версту и запрудила Терек. Часовые, стоявшие ниже, слышали ужасный грохот и увидели, что река быстро мелела и в четверть часа совсем утихла и истощилась. Терек прорылся сквозь обвал не прежде, как через два часа. То-то был он ужасен!" Эту картину Пушкин удивительно точно воспроизвел в стихотворении "Обвал":

Оттоль сорвался раз обвал,

И с тяжким грохотом упал,

И всю теснину между скал

   Загородил,

И Терека могущий вал

   Остановил.

Вдруг, истощась и присмирев,

О Терек, ты прервал свой рев;

Но задних волн упорный гнев

   Прошиб снега...

Ты затопил, освирепев,

   Свои брега...

000121Крестовый перевал.  Впечатлений становилось все больше и больше. Дорога шла к Крестовому перевалу, лежащему на высоте 2384 метра над уровнем моря и являющемуся водоразделом Терека, берущего путь на север, и Арагви, текущей на юг. Перевал произвел на поэта глубокое впечатление. "Мы круто подымались выше и выше, - писал он. - Лошади наши вязли в рыхлом снегу, под которым шумели ручьи. Я с удивлением смотрел на дорогу и не понимал возможности езды на колесах... Мы достигли самой вершины горы ".

В Гудском ущелье Пушкин обратил внимание на Гуд-гору, с которой, между прочим, связана старинная легенда о ее властелине - могучем Гуде, безответно влюбившемся в прекрасную горянку Нино. Эту легенду некоторое время спустя использовал М. Ю. Лермонтов в поэме "Демон".

Гудаури. На склоне Гуд-горы находится самое высокогорное селение, расположенное на трассе Военно-Грузинской дороги, - Гудаури (2196 метров). Здание старинной почтовой станции реставрировано. Отсюда берет начало нынешний серпантинный Млетский спуск, насчитывающий немало зигзагов и поворотов. "Мгновенный переход от грозного Кавказа к миловидной Грузии восхитителен, - писал Пушкин. - Воздух юга вдруг начинает повевать на путешественника».

Душети.  Пушкин вновь решил продолжить путь пешком до Душети, через который проходила в то время Военно-Грузинская дорога. Это был, пожалуй, самый утомительный отрезок пути. "Лошади мои не приходили, - писал Пушкин. - Мне сказали, что до города Душета оставалось не более как десять верст, и я опять отправился пешком. Но я не знал, что дорога шла в гору. Эти десять верст стоили добрых двадцати. Поутру явился ко мне мой человек и объявил, что граф Пушкин [В. Мусин-Пушкин] благополучно переправился на волах через снеговые горы и прибыл в Душет. Нужно было мне торопиться! Граф Пушкин и Шернваль посетили меня и предложили опять отправиться вместе в дорогу. Я оставил Душет с приятной мыслию, что ночую в Тифлисе".

000126

В Душети и ныне сохранились остатки городской крепости и башни, а в окрестностях небольшие церкви и часовни XIV-XV веков, крепость Бодорна, которая помнит отряды Тамерлана. Но Пушкин их не видел. Он торопился в Тифлис (Тбилиси).

Мцхета. По "приятной и живописной" дороге путники добрались до Мцхеты - одного из древнейших городских поселений на территории Грузии. С IV века до нашей эры и до середины V столетия нашей эры город был столицей Иберии (Картли) - государства, хорошо известного в древнем мире.

В Мцхете и окрестностях находится много древних памятников, в их числе - руины Армазского акрополя, монастырь Шио-Мгвиме, храмы Джвари, Самтавро и Светицховели (перед алтарем захоронены некоторые цари Восточной Грузии, основатель Тбилиси - Вахтанг Горгасали и Ираклий II, сыгравший исключительно важную роль в единении Грузии с Россией). Сохранились и остатки моста Помпея, о котором говорил Пушкин в "Путешествии в Арзрум".

 

  Источник: Пушкинские места: Путеводитель. Ч. II. Крым; Украина и Молдавия; Кавказ и Закавказье; Поволжье и Урал' \\Составитель - Тархова А.Н. - Москва: Профиздат, 1988 - с.352

Советуем прочитать:

1.  Асатиани Л. Пушкин и грузинская культура. Тбилиси: Мерани, 1949.

2. Богомолов И., Хуцишвнли Г. Эта удивительная Военно-Грузинская дорога. Тбилиси: Мерани, 1983.

3. Виноградов Б. Кавказ в русской литературе 30-х годов XIX века. 1966.

4. Семенов Л. Пушкин на Кавказе. Пятигорск: Севкавкрайиздат, 1937.

5. Черный К. Пушкин и Кавказ. Ставрополь: Крайиздат, 1959.

 

Источник фото: http://a-s-pushkin.ru/books/item/f00/s00/z0000033/st015.shtml

Прочитано 2051 раз Последнее изменение Вторник, 28 Август 2018 12:32

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить