Этот удивительный вид искусства впервые появился в XV-XVI веке, существенно позднее танца, и изначально относился к придворно-аристократическому искусству.
Танец – это основное средство выражения в балетной постановке, но и немаловажную роль выполняют драматургия, сценография, я также работа художников по постановке света, созданию костюмов.
    Классический балет относится к сюжетному танцу, в котором танцор с его помощью передает свои эмоции, повествует свою историю. Основу классического балета, как правило, составляют сказки, в которых очень ярко передаются эмоции, переживания главных героев.

   Если устроить заочный рейтинг великих балерин двадцатого века, кандидаток будет предостаточно. В этом списке Уланова станет соперничать с Плисецкой, а Кшесинская – дышать им обеим в спину. Впрочем, в каждой стране перечень будет сильно различаться.
Англичане непременно впишут в него Марго Фонтейн, французы не забудут Сильви Гиллем, американцы не смогут обойтись без Сьюзен Фаррел.
Но в одном пункте все списки совпадут. Одно имя знают жители всех государств, где вообще есть балет, и даже тех стран, где его нет. Потому что это имя – Анна Павлова.

   Балетный Лебедь стал ее творческим счастьем – и одновременно проклятием: с какого-то момента без «лебединого» антуража Павлова уже не воспринималась.
Ее английский особняк Айви-Хаус встречал гостей прудом с лебедями – им подрезали крылья, чтоб не могли улететь. С лебедями балерина любила фотографироваться. Известен ее снимок, где фотограф обыграл действительное сходство – изгиб лебединой шеи и гибкость женской балетной фигуры.
   Все началось в 1907 году, когда Павлова заказала петербургскому балетмейстеру Михаилу Фокину номер для благотворительного вечера. Музыкант-любитель, Фокин играл на мандолине и как раз тогда разучивал музыку Сен-Санса из «Карнавала животных».
    Впоследствии Фокин уверял, что номер он создал за несколько минут. «Это была почти импровизация. Я танцевал впереди, Павлова за мной. Потом танцевала она, а я ходил рядом и немного мял ей руки, поправляя детали поз». Так родились знаменитые 130 секунд танца. Павлова вышла на сцену в традиционной «пачке» белого цвета, отороченной лебяжьим пухом.
Ее птица плыла по сцене в умиротворяющем покое.
   Тогда к названию «Лебедь» еще не приклеился ярлык «умирающий». Это случилось позже, когда Павлова, а вслед за ней и другие танцовщицы привнесли в танец мотивы безвременной гибели, а на груди Лебедя запылал пришпиленный к костюму камень цвета крови.

   Анна Матвеевна Павлова – внебрачное дитя питерской прачки и богатого столичного финансиста Лазаря Полякова. Девочка, родившаяся 31 января 1881 года, в метрике прикрыта флером законного брака: отцом ребенка числится супруг матери, «запасной рядовой» Матвей Павлов. Анну отдали в казенную школу учиться балету.   Потом была удачная карьера в Мариинском театре: она танцевала «Жизель» и «Дон Кихот», была храмовой баядеркой в Древней Индии и дочерью фараона в Древнем Египте. Российские достижения закрепил успех в европейских «Русских сезонах» Сергея Дягилева. Ревность Павловой к успеху любимца Дягилева, Вацлава Нижинского, стала главной причиной, по которой балерина бросила успешный проект и ушла из дягилевской балетной антрепризы. А заодно покинула и Мариинку, внеся в дирекцию императорских театров громадную неустойку за нарушение контракта.
Так начались ангажементы Павловой – годы сольной «каторги в цветах» по всему миру.

  Неуравновешенная в жизни, на сцене Павлова демонстрировала железную волю. Она могла танцевать где угодно, оттого ее выступления проходили и на лучших сценах мира, и в условиях, при которых хороший хозяин не выведет гулять собаку. Но Павлову это не смущало. Пожалуй, она первой из балерин поняла, что талантом и творчеством можно не только гордиться, подниматься с ними в эмпиреи, но и воспринимать практически – работать, как лошадка, и прилично зарабатывать.

   То, что много лет делала Павлова, на современном языке называется «гастрольный чёс». Биографы с благоговейным ужасом описывают, как Павлова работала в мюзик-холле после костюмированных собачек и перед дрессированными «girls» или танцевала в наскоро приспособленных для танцев австралийских сараях для стрижки овец.
   И так двадцать лет. По восемь-девять спектаклей в неделю. Без сна и отдыха. Павловой было легче танцевать в таких местах, ездить в Мексику или Индию, где слыхом не слыхали о балете, но при этом быть хозяйкой собственной судьбы.

   Она просто делала свое дело. Но в результате перекроила грядущую историю искусств. Многие крупные балетмейстеры и танцовщики прошлого столетия пришли в профессию только оттого, что в их захолустье приезжала с гастролями Павлова, открыв необразованным провинциалам колдовской магнетизм танца.
Она придумала себе особый стиль одежды – многослойные тонкие покрывала, которыми обматывала тело. В быту была деспотична. Девушек своей труппы заставляла заниматься самообразованием в моменты долгих переездов с одного континента на другой.
Павлова уехала из России задолго до семнадцатого года. Ее всегда манили странствия и вольные хлеба. А тоску по родине гражданка мира утоляла с помощью борща и каши, поданных русской прислугой в английском доме.
   Если сегодня смотреть ее танец на некачественной немой кинопленке – возникает двойственное ощущение. Ее техника кажется примитивной, а манера держаться – сентиментальной. И трудно осознать, что эта не очень-то броская по меркам сегодняшнего дня танцовщица приводила публику всего мира в восторг и во многом определила развитие женского классического танца. Но если внимательно вглядеться, возникает ощущение «особости» ее движений. Может быть, все дело в том, что подметил в Павловой дирижер ее труппы?

   Она была эмоционально организована, судьбой организована для ритмического самовыражения. Но то, что она делала, было бы невозможно даже для самого мускулистого атлета без ее сверхъестественной нервной силы. Ее энергия была неистощимой энергией гения.   Считается, что Павлова привнесла в старые балеты XIX столетия новые смыслы века XX.
После Павловой балерина перестала восприниматься как движущееся устройство для эротических томлений, созданное для демонстрации красивых ножек, достойного бюста, осиной талии и кокетливых манер.

   Когда Павлова познакомилась с Виктором Дандре, они были людьми «разного круга».
Он – выходец из старинной аристократической французской семьи, страстный балетоман, был образцовым представителем «золотой молодежи» Петербурга: богатых щеголей, денди, поклонников жизни яркой и изысканной. Она – дочь швеи и солдата, еще никому неизвестная «малютка из балета». Протежировать очаровательной и талантливой танцовщице поначалу казалось Виктору забавным.
В пику знатным конкуренткам Павловой, балеринам Кшесинской и Преображенской, их не оставляли без внимания великие князья, придворная знать и банкиры.

   Дандре снял для Анны роскошную квартиру и устроил в ней зал для танцкласса. Это была роскошь, мало кому из молодых танцовщиц доступная.
Расходы Виктор мог себе позволить. Но жениться? Увольте! Жизнь – не сказка, где Принц мечтает о Золушке. В ней все наоборот.
  Несмотря на бешеный успех, Анну больно задевала двусмысленность положения содержанки. Она любила, была любима и не понимала, что может разделять ее и Виктора. «Да что такое артистка... Содержанка? Крепостная? Неудачница? Авантюристка? Я не понимаю», – сокрушалась Павлова.

   В 1909 году Сергей Дягилев, талантливый юрист, человек богатый и живо интересующийся искусством, решил открыть оперный сезон в Париже. С Дягилевым Анну познакомил Дандре.
Для участия в «Дягилевских сезонах» Анне необходимы были дорогие туалеты. Для Дандре это обстоятельство означало огромные расходы. Он сделал все, что от него требовалось, но в итоге угодил в тюрьму.
  Не очень проворный в таких делах, Дандре не сумел откупиться, ибо не располагал такой крупной суммой, которая требовалась для того, чтобы внести залог для освобождения из тюрьмы. Изнурительный судебный процесс длился больше года.

   А что же Анна? Происходящее словно не касалось ее.Современники поговаривали, что пылкий роман подошел к концу вместе с деньгами покровителя. Не опровергая ничего, Павлова уехала за границу с дягилевской труппой.
В Париже она и ее партнер Вацлав Нижинский сразу добились поразительного успеха.

Пресса неистовствовала.
    Дягилев ставил все на этих артистов. Он вел переговоры не только о гастролях в Европе, но и в Америке, и в Австралии, когда произошло неожиданное: Павлова «предала» Дягилева, подписав выгодный, но очень жесткий, фактически кабальный, контракт с известным в то время театральным агентством «Брафф» в Лондоне.

   Подписав этот контракт, Анна получила аванс. И тотчас же внесла эти деньги как залог, требовавшийся для вызволения Дандре из тюрьмы, вызвав Виктора к себе. Неожиданно, непредсказуемо и очень эффектно. Я – Павлова.

  В Париже Анна и Виктор тайно обвенчались. Но теперь она заявила ему: «Если ты когда-нибудь осмелишься сказать, что мы повенчаны, – между нами все кончено. Я под поезд брошусь. Понимаешь: я теперь Павлова!». Теперь мне плевать на какую-то мадам Дандре! Пусть все думают, что ты просто так «при мне».
Павлова обожала Дандре. Она никогда не любила его обыкновенной человеческой любовью, а именно, обожала, и это было музыкой для них обоих. Как капризный ребенок Анна придиралась к Виктору, доводила его до слез и отчаяния. Потом сама впадала в истерику и валялась перед закрытой дверью его кабинета, умоляя впустить ее. Добившись прощения, она начинала новую сцену.

   Жизнь Виктора Дандре рядом с Павловой представляла подвиг самопожертвования. Взяв абсолютно все заботы на себя, он обеспечивал ей, что называется райскую жизнь. Он был не только хозяином всего театрального предприятия, но и «экономом» в огромном доме, следившим за тем, чтобы все желания его любимой Анны были выполнены. Время от времени Анна резюмировала: «Подходящий муж для жены – это то же, что музыка для танца».

   Павлова была чрезвычайно суеверной. Она истово подмечала приметы: боялась грозы, встречи со священником, пустых ведер, черных котов. То, что для других было пустяком, для нее превращалось в какой-то особый, тайный знак. Однажды в гостях, заглядевшись на огромный куст чайных роз, она сказала: «Вот, когда этот куст умрет, и я умру. Это так. Я точно знаю».
Анну не раз убеждали поехать в отпуск, отдохнуть. «Что вы – лепетала она. – Я должна работать.
   У меня на руках труппа. Если я не имею времени жить, то уж умирать я должна на ходу, на ногах».

   На следующий год она спешила на гастроли в Гаагу. По дороге простудилась. Легкий насморк перенесла на ногах, затем – воспаление легких, перешедшее в плеврит. Странно, но слова Анны Павловой по поводу куста роз оказались пророческими. Когда она заболела, цветы покрылись ржавыми пятнами и погибли в несколько дней.
Через три дня, не дожив восьми дней до своего 50-летия, умерла и великая русская балерина.
   Последний раз, приподнявшись в постели, будто готовясь встать, она отчетливо и строго, как всегда распоряжаясь, сказала: «Приготовьте мне костюм Лебедя».

Рекомендательный список:

1. Бочарникова Э.В. Страна волшебная- балет.- Москва: Дет.лит., 1974.- 190 с.: ил.
2. Пасютинская В.М. Волшебный мир танца.- Москва: Просвещение, 1985.- 223 с.: ил.
3. Прокофьева Е. Гений танца – Русский лебедь. Анна павлова // Крестьянка – 2006 - №1 – с. 17- 21.

Источник фото: www.eg.ru, dic.academic.ru, ria.ru, nasati.ru, blog.banesco.com, beautifulrus.com, nasch.forum2x2.net

Анна Павлова. Калифорнийский мак

Анна Павлова.  A morte do cisne